Аннотация: «Это история писателя-социопата, который проснувшись однажды утром, обнаруживает себя в теле 58 летнего старика. От безысходности и страха показаться сумасшедшим, парень которому на самом деле 26 лет решает разобраться во всем самостоятельно и достоверно изложить в ноутбуке, что предшествовало этим событиям. Ситуацию усложняет то обстоятельство, что девушка, которую он совсем недавно полюбил и есть его родная дочь.»
К педофилии книга отношения никакого не имеет, (присутствуют краткие сцены насилия и суицида). 65-70% - текста списаны с реальных событий.
От 15 лет.
Глава 1.
«Вы когда-нибудь задавались вопросом, кто вы? Нет, не имея ввиду то, кем вы работаете – ведь это всего лишь профессия; не то, как вас зовут – ведь это набор звуков; не то кто вы в обществе – ведь это социальный слой; не то откуда вы родом – ведь это территориальный признак; и не то, что вы человек – ведь это лишь вид в отряде приматов.
Вот я сейчас лежу в больнице, без пяти минут старик в возрасте 58 лет, как написано в карточке, а уразуметь никак не могу. Еще вчера мне было 26 сраных лет, я был известным писателем, не боявшимся экспериментов для своей книги и хотел лишь одного; признания своей состоятельности в глазах родного отца. Но сейчас как оказалось его уже нет. А мое дряхлое тело, что мнет простынь, ни на что не годится. Но вот самое страшное это то, что я люблю свою дочь, не так как это свойственно любому отцу, а больше … во много раз больше.
Думаю, стоит начать с самого начала; хотя я не знаю, когда все это дерьмо со мной стряслось. Два дня назад в психиатрической лечебнице, или дома когда я проснулся лицом в дорожке кокаина.
Я бы сейчас все отдал, для того чтобы узнать: кто я? Но я даже не знаю, что у меня есть; я бы променял свои года на ответ, но мне не известно сколько еще осталось».
На этих словах я отложил ноутбук. Сложно было написать то, что пережил и теперь стоит перед глазами единственной правдой, а возможно это долбанный сон, в котором надо мной стебается сознание от просмотренного вчерашним днем психоделика. В любом случае с этим дерьмом приходится мириться и волочить по полу умерший труп моей жизни. Это бы в целом ничего, но моя дочь … В такие моменты спрашиваешь себя, за что мне всё это?! Почему именно она, а не кто-то другой играет эту роль в моей банальной как у всех жизни.
Я заставил себя смириться с тем, что 32 года жизни я не знаю. А быть может и не знал вовсе, в этом кошмаре уже и не поймешь, что реальная правда, а что придуманный вымысел.
С трудом добравшись до окна, я стал наблюдать за миром вне этих выбеленных белой известкой стен. За окном каждый торопился куда-то, к кому-то, умирая каждую секунду вместе со своими нервами в бесконечной спешке, от кровати с будильником до кровати с заведением его. Заметил, что на светофоре люди нервничают, из-за того, что их что-то останавливает; но если бы этого светофора не было, то их бы ко всем чертям посбивали водители железных чудовищ, сделанных когда-то собственными руками. На что мы тратим свою жизнь? Можно понять, только наблюдая со стороны.
У людей о писателях разные мысли, но многие ли знают, что не менее важен и сам редактор, корректор, издатель и так далее. Мы видим лишь край, считая, что увидели все целиком. Нам достаточно ограничиться чем-то низкосортным, чтобы утешаться тем бестолковым и низкопробным чтивом, что нас станет нахваливать, рассыпаясь в преферансах перед нашим ничтожеством, дабы повысить и без того завышенную самооценку. Чепуха ненужная в головах и ложь, застрявшая в ушах, нас устраивает из раза в раз, из года в год, чтобы почувствовать себя лучше. Но на самом деле, как мы были никчемным куском дерьма, так и остаемся. Все что таится в нашей голове и есть отражение нас самих снаружи.
Пока обо всем этом думал, не обратил внимания, как лучи солнца трогали мое тело, пытаясь прожечь его, как это делает сигарета в бумаге, оставляя черно-коричневые следы за собой с пустотой.
Кто мы? Дыра в листе оставленная сигаретой, кусок дерьма на бумаге после потерания всем известного места на теле или что-то еще. Разве к этому мы стремились в детстве или в период свое бурной юности. Наши мечты затоптаны нуждой и предпосылками взрослого поколения, твердящего как надо жить. Откуда мать их знать им как мне лучше!? Большинство из них сами в жизни ничего не достигли, а сейчас отыгрываются на детях ни в чем не повинных, за свои же промахи. Долбанная не справедливость с безысходностью потерянных лет терзают перед сном каждую душу, что об этом задумывается. Не хочется верить в свою не состоятельность, ведь правда так воняет и смердит трупятиной, что нас воротит от нее, изливаясь желчью, облюем все прекрасное, пытаясь прикрыть свою корявую картину жизни, чтобы кому-то кто нам совершенно не нужен что-то доказать.
Мне не так мало лет, но я помню только половину, все остальное прошло мимо меня. Самое дорогое это детство, что включало в себя каждодневный кошмар, приходящего пьяного отца ненавистно бьющего мать. Я прятался под стол, пытаясь скомкаться так, чтобы стать незаметным даже клопу. Мои слезы не топили его сердце, а кровь матери из разбитых губ не успокаивала. Не знаю, правильно ли это было им жениться так, из-за меня. Принудительный брак это, то еще издевательство, что может свалиться на голову двух неопытных соискателей оргазма. Любовь ставшая кулаком, теперь не трогает душу, а лишь крепчает злость внутри с силой борца чемпиона впервые вставшего на сверкающий пьедестал на пики своей славы. Что нам остается? Долбанная безысходность и это все, что у нас на всю жизнь останется, не считая нескольких воспоминаний из детства, подкрепленных кучей однотипных фотографий.
Достав из кармана пачку сигарет каких-то дешевых, закуриваю и пускаю дым, отравляя воздух. Мои мысли нарушил удар машины о задний бампер другой. Это был какой-то неумелый мужик, что въехал женщине в зад. Странно ведь, обычно говорят, что женщины водить не умеют, а тут глядите-ка, как неожиданно повернулась ситуация. Судим ведь по одежке, считая, что это и есть истинное отражение человека. Но обстоятельства бывают разные, как это не прискорбно.
Вновь окинув взглядом дамочку и виновника ДТП замечаю, как она говорит мужским голосом и бьет кулаком по роже виновника. Хм …трансвестит, вот же, как оно бывает. Вчерашний Геннадий, теперь Мария.
Люди собрались вокруг, а она или он кто разберет, прыгает в машину и педаль в пол, оставляя черные следы на асфальте, окутав прохожих тучей выхлопных газов. Водитель неумеха сидит с разбитой мордой и сломанным носом причитая; какой неважный день у него задался, ругая матом пострадавшую от его же вождения сторону стирая кровь фырчит.
Выбросив окурок в окно, я отправился в туалет. Но открыв дверь, увидел страшную картину, от которой желание отпало полностью. Все было забрызгано дерьмом, стены, унитаз, подоконник и даже стекло. Я не представляю, как так нужно умудриться сходить, чтобы разбрызгать так свои испражнения. Вероятно, виновник пил слабительное для снимка или проверки на рак. Возможно клизма, но от этого не легче, к тому же унитаз шатался, так что это могло бы объяснить причину такого исхода. Бедолага, а мне его жаль, ведь он должен был забрызгать и себя, что малоприятно.
После сорвавшейся попытки потерять свой вес я решил вновь попытаться написать текст, что мог бы помочь вспомнить, что со мной в действительности случилось и как, я здесь оказался. Тем более что иного варианта у меня тратить свое время, пока не было.
Я чувствовал, что смерть совсем уже рядом и поэтому нужно было искать ответы как можно скорее, ведь законченные наркоманы долго не живут. Страшно осознавать, что даже тот минимум, что ты имеешь можно потерять в одно мгновение.
***
Наверно все началось с детства, отец вновь пришел домой пьяный, а я по велению матери спрятался под кровать, чтобы не получить в очередной раз по роже. Тогда я еще не знал, что лучше спрятаться в другом месте. В этот день он пришел навеселе, вместо обычного разгневанного состояния и посмеиваясь преставал к матери, при этом что-то не понятное тогда для меня твердя про супружеский долг.
- Убери от меня руки! – Воскликнула мать. После чего раздался шлепок, и кто-то упал на кровать. Я не знал, что делать и в ужасе дрожал, молча изливаясь слезами. Она все это время кричала, а я, закрыв уши, пытался оказаться далеко отсюда. Где нет: ни войны, ни адвокатов, ни проблем, что падает на голову пытаясь прижать к земле неведомой силой.
Я не знаю, сколько прошло времени, но мне казалось, что это длилось, целую вечность.
На следующей день я не мог поверить своим глазам. Мама была, не смотря на крики, от которых как я считал, должна была быть вся избитой, цела и вела себя, как ни в чем не бывало. Лишь через время я смог понять, что произошло, а до этого жил в своих изуродованных фантазиях. К сожалению, такое случалось периодически, из-за чего мне снились кошмары и рисунки, что были когда-то хоть немного солнечными, обрели темные тона и грязный выворот моей изуродованной фантазии, от ужасного поведения отца.
Мать была сильной до последнего дня своей жизни и навсегда осталась женщиной-эталоном, в глазах непослушного мальчишки. В моих глазах. Я и представить тогда не мог, каким нужно обладать терпением, чтобы не смотря ни на что, оставаться с чудовищем под названием муж в рассудке.
Через время отец изменился и стал заботиться обо мне, как это делают все порядочные отцы. Что с ним случилось, я не могу понять до сих пор, но это меня радовало, теперь знал, что люди могут меняться и из вчерашнего тирана превратиться в заботливого родителя может пусть не каждый, но хоть какая-то часть людей издевающихся над своими близкими.
Уже в то время у меня была мечта. Я хотел узнать, что находится внутри у писателей и не заметил как перечитал чертову гору книг. Увлекался философией и уже в 14 лет познакомился с трудами Рене Декарта. Мне было многое понятно по сравнению со сверстниками, но школьная программа меня не привлекала и поэтому большая часть предметов была хромающей.
Я понял, что нужно сделать хорошее начало у книги и тогда читатель станет читать; понимал, что нужно писать не худшее и продолжение, чтобы читатель не заскучал, на страницах пуская слюну от скуки; и больше всего понимал, что самым главным является кульминация и финиш истории. Поскольку это и будет в голове, даже если начало и середина были не очень. Если финал блестящий, то вполне возможно, что книга станет удачной и займет свое место среди самых раскупаемых творений. Вот такая вот истина была мне доступно уже в те года.
Время шло, я писал не большие рассказы и через время к 24 годам обрел широкую популярность, но отца это не трогало. И тогда я решил переехать и купить свой дом, на вырученный гонорар от продаж.
Мне не было сложно одному жить, поскольку после смерти матери, я не чувствовал одиночества боли, скорее наоборот, я купался в пустоте и наслаждался тем, что никто не может мне сказать, что делать, как себя вести и когда ложиться спать. Люди не имели лиц, все было в моих глазах иным, не потому что я как то иначе видел, просто заставлял себя наплевать на то, что есть в том микрокосмосе, называемым глазами. Если не смотреть человеку в глаза, он для тебя становится другим и если разговаривал с кем-то, то избегал такого контакта.
А главной же особенностью, была возможность экспериментировать. Я тогда начал баловаться с химией и подсел на кокаин. Чувствуешь через время себя пылесосом, втягивающим очередную белую дорожку. Вроде считаешь, сейчас спрыгнешь с этого дерьма, но проходит неделя, две, а ты не замечаешь, что крепко завязал узлы держащие силой титана. Час удовольствия, превращающийся после в депрессии и отсутствие вдохновения. Через время потеря долгожданного сна и эта ночь с появившимся временем начинает жрать твои органы изнутри. В голове какой-то пожар, а если добавить еще чего по забористей, то выносит так, что думаешь, ползешь по стене, на самом же деле, сидишь на унитазе, с трудом держа равновесие между падением в одну сторону или другую.
Говорили, не подсядешь, это безопасно и вот я уже не могу без новой дозы. Слишком много всего в себя вкачивал вперемешку и без. Обливался «вискарем», когда казалось, что напала стадо ежей и хуже того выцарапывал испод кожи мнимых тараканов. Весь был изчесан и местами с нарывами от бешеных попыток вытащить живность ножом. Раны заживали медленно, потому что иммунная система была уже не той, и я чувствовал, что если не переставать, то последнее, что увижу это свою гниль внутри и при этом сразу снаружи.
Не хотелось торопиться к матери, ведь молод еще и каким бы ужасным не был, хотелось семью. Признания отца, которое так ещё и не получил, а главное свободы от этого кошмара, что поселился рядом и ждет новых объятий, подманивая фразой: - я о тебе позабочусь.
В один из дней употребил грибов-галлюциногенов, но они что-то не действовали на меня и тогда я решил приготовить себе белую дорожку. Неожиданно теряю сознание и попадаю не понятно куда. Уголок мозга или сознание оставило тело, галлюцинация поверхностной мысли или же сам я, настоящий без всего надуманного. Находился, по-видимому, в старой церкви, которую как-то представлял у себя в голове и переносил на листок. Деревянные и затертые скамьи от прихожан были так знакомы на вид, но откуда? Я не мог этого знать, а просто чувствовал интуитивно. Слышал мнимые крики, плачь, появляющиеся слезы на полу и скамье. Кто-то просил помощи и ревел, на заднем фоне слышны были истошные женские вопли, которые как бы выворачивались к паузе. И вдруг резкий выстрел, после чего тишина, та самая гробовая которой можно только позавидовать, когда от всего устал и хочется просто кричать на износ, чтобы отпустило все-то худшее, что могло с тобой произойти за всю твою гребанную жизнь.
В другой стороне слышны были мольбы маленького мальчика о том, чтобы его мама больше не била больного отца и не издевалась над ним самим. А еще он боялся, что новорожденный братик может замерзнуть в морозилке. С трудом разобрав его слова, послышалось:
«- Я все отдам, чтобы она нас любила, даже ту машинку, которую подарил папа на последний мой день рождения».
Снова крики и удары, слезы. Неожиданно завывания мальчика прекратились, а вопли мамаши не утихали, твердя что-то о том, будто он не вымыл руки и испачкал шторы своей кровью. В воздухе тем временем дико завоняло перегаром, и послышались глотки от падающего внутрь алкоголя.
С потолка начали капать кровавые капли с переливом белого оттенка, приближаясь же к полу, они исчезали, перед этим чернея. Я не чувствовал не влажности от них, не холода или тепла, они были будто иллюзией. Окинув же вновь взглядом потолок, заметил, что надписи исчезли и это, по-видимому, были они, стекающие вниз. Хотелось бы знать, что означали те слова …
В столь непонятной ситуации я сумел запомнить одну фразу, звучала она Deus lo vult, я не знаю латыни, но эти два слова мне хорошо были знакомы с детства. В школе когда-то давно сдавал историю и попался этот билет, говорящий о том, что это был крик людей во время провозглашения первого крестового похода римским папой Урбаном II. Переводилось это как: Этого хочет Бог! Но в этот момент я больше склонялся к сатане, нежели Богу. Странно было это встретить тут, ведь это фрагмент моего детства и это можно тогда было бы объяснить лишь как участие сознания в построении ситуаций, но крики и мольбы были далеки от моей жизни, хотя и не настолько как бы этого хотелось.
В конце помещения было что-то вроде алтаря, на котором лежало что-то темное. Вдохнув как можно больше воздуха, я начал делать неуверенные шаги, приближаясь все ближе. Каждый шаг я прислушивался к тишине, но не услышал, ни одного постороннего звука, кроме стука собственного сердца, которое грохотало громче, чем когда-либо и казалось, что сейчас захлебнется в крови, сломавшись от напряжения.
Подойдя к алтарю, я увидел старую книгу без названия. Она не имела никакого узора, но таила на себе происхождение рубинного пятна размером с кулак младенца. В моей памяти ничего подобного не было и это говорило о том, что это не моей мозг придумывает, что подтверждало версию того, что не участвует память в создании картины происходящего. Мысли не переставали быть спорными о том, где я.
Желая узнать, что скрыто внутри, потянулся к ней, чтобы открыть, но вдруг меня взял я за руку и остановил. У меня не было слов, я просто окаменел, а ноги налились свинцом и теперь уже не мог куда-то убежать. Просто стоял и смотрел, как человек похожий в точности на меня, держит за руку и вдруг испаряется черным дымом. Все мои выводы сломались ко всем чертям, и психоанализ дедушки Фрейда потерял смысл с этого места окончательно.
Теперь я не знал, стоит ли открывать книгу или лучше ещё оглядеться по помещению. Сложно было решиться из-за страха, поскольку видеть самого себя крайне жуткое зрелище. Я знаю, что это нормально тем, кто имеет близнеца, но не человеку который никогда не видел никого похожего на себя. Для меня это было жутко пугающе.
Я стоял на одном месте и думал. А вокруг была лишь тишина, в которой ничего не происходило. Ни звуков, ни призраков, ни каких либо еще действий. Поскольку я боялся застрять в этой церкви, то нужно было, что-то предпринимать и тогда я решил заглянуть внутрь книги, чтобы это уже наконец закончилось или случилось что-то, ведь так стоять смысла нет, тем более что ноги мои затекли.
Дотронувшись до книги, я остановился оглядеться, но ничего не произошло. Тогда я пододвинул ее поближе, чтобы было удобней читать и вновь ничего. Открыв ее, я увидел что-то вроде не большего стиха, буквы его были написаны прописью, хотя и чувствовалось, что эта пропись сделана печатной машинкой, уж больно все буквы были похожи одна на другую. Звучал он следующим образом:
И да открывшему, откроется тайна,
Не открывший же будет повержен,
Твоя встреча, с тобой не случайна,
Ты получишь в себе все ответы …
Снизу вновь была надпись «Deus lo vult». Что значил этот стих, я не мог понять, уж слишком он был расплывчатым, для осознания.
- Повернись! – Раздался неизвестный голос за спиной.
Обернувшись, я увидел себя самого, стоящего в паре метров от меня.
- Кто ты? – недоумевал я.
- Тебе будет легче понять, если я скажу, что я - это посредник между Богом и твоим внутренним миром. Только тут ты можешь меня увидеть и никак иначе.
- Что это за место?
- А ты не помнишь? Это же твое убежище от пьяного отца, который избивал твою мать. Ты всегда пытался попасть сюда, когда он приходил домой. – Спокойным голосом отвечал он.
- Зачем я здесь? – Спрашивал я, пытаясь уловить хоть одну эмоцию у него на лице или в голосе.
- Ты пришел сюда за ответами. Но осознаешь ли это? – Ответил он.
- У меня много вопросов, но я не знаю, уместны ли они здесь.
- А ты попробуй спросить … какой вопрос, тревожит тебя больше всего? – Все так же спокойно отвечал он.
- Что будет, если я умру? – Прищурившись, спросил я, чтобы не моргнуть, если появиться, хоть какая-то эмоция у него на лице. Но как я не старался, оно было словно заморожено для хоть какого-то проявления чувств. Это меня пугало, ведь эмоции проявляют люди, а их отсутствие скажет лишь о бесчувственности коей у людей нет. Всегда есть либо отвращение, призрение, платоническая любовь или хоть что-то, но не безэмоциональное открытие рта.
- Смерти в том понятии, какое ему придают люди, не существует. Так что можно сказать, что ты продолжишь свое существование за приделами этой реальности и уснешь снова, только в другом теле.
- Усну? – Спросил я, уставившись на него, - что это значит, черт побери?
- Распространенное заблуждение о черте, и нет ни добра, ни зла. Все это лишь плод всеобщего воображения. Разница лишь в том, что некоторые умеют воображать так, чтобы появлялось у них что-то, как вы говорите материальное, а кто-то нет.
- А тогда, что случается, когда мы спим во сне?
- Ничего … только внутренние переживания. – Отвечал он, - те, кто видят вещие сны, беспокоятся за будущее и поэтому их видят, а те, кто видят что-то не понятное, то они видят лишь всплески нервов за время бодрствования во сне.
- Раз так, кто все-таки я такой? – В попытке разобраться спросил я.
- А теперь ты задал правильный вопрос. Это и есть то, на что ты должен ответить в этой реальности. Поэтому ты спишь и поэтому ты тут.
Я задумался, потому как сложно было все мысли сразу собрать в голове и задать такой вопрос, чтобы узнать больше ответов. Озвучив один, я мог упустить что-то важное и тем самым сместить тему беседы в другое русло.
- Ты начинаешь приходить в себя, так что задавай вопросы правильно, если таковые есть. – Произнес он.
- Что значит эта книга? Ведь она не просто так здесь? – Поспешил я.
- Это своего рода заклятие, которое позволяет нам появляться и подталкивать людей к их истинным целям, что томятся у них в голове, ожидая своей очереди, между банальными желаниями жрать и спать.
Неожиданно он начал выворачиваться наизнанку, через рот. Его тело стало источать темно оранжевый свет, который впитывался в пол и выдавал едкий запах химикатов. Наблюдать это было одновременно поразительно и страшно, это взрывало воображение буйством эмоций! Сложно было бы такое представить в голове, а видеть столь захватывающие зрелище, стало одним из чарующих моментов в моей жизни. Я был поражен, даже почувствовал какое-то морально удовлетворение ситуацией, будто то, что ты всегда искал, случилось и все еще происходит, захватывая твое внимание.
Он исчез, и вслед за ним церковь стала с неимоверной скоростью стареть, все становилось гнилым и ломалось, сыпалось и трескалось. Этот мир явно сошел с ума, но это завораживало, я никогда не видел ничего подобного и умилялся с каждым сломанным фрагментом моего детского рисунка. Быть может все-таки это мой внутренний шедевр, что таится у каждого автора своей сублимации в не раскрытом творчестве. Это ведь моя голова, насколько правильно я понял самого себя.
Теперь я стол посередине белого тумана, который окутывал то пространство, что когда-то занимала церковь. Кругом не было ничего, кроме белены клубов и я начал идти вперед, поскольку было все равно куда направляться, везде ведь одно и то же.
Неожиданно из белого тумана на меня выбежала смеющаяся девушка и врезавшись растворилась в воздухе клубами белого дыма. В этот момент я успел заметить лицо и ее короткую стрижку под мальчика. Мне было сложно описать ее внешность, поскольку все было настолько быстрым, что я не успел и сообразить. Одно я мог сказать точно, она была бледной и не отличалась белизной от этого тумана. Вдруг неожиданно резкий свет и я просыпаюсь в комнате, лицом в дорожке, которую приготовил, чтобы продолжить свои эксперименты над собой. Но видимо с грибами я сильно перестарался, раз отключился. Меня ужасно тянуло спать и хотелось пить, организм был изнеможен от кокаиновых диет и прочих стимуляторов, в частности экстази; которые я не редко принимал, дабы увидеть какую-то новую реальность или впечатляющие образы.
Едва ли я мог сейчас о чем-то думать и медленно передвигался по комнате в поисках воды, которая была так необходима. Но, к сожалению, грибы не переставали действовать, и когда я хотел дотронуться до ручки двери, на меня из нее выпрыгнул я сам и вновь растворился в клубах черного дыма. Что это было, я не мог понять, галлюцинации и только, но может, я еще лежу без сознания и все это вижу в качестве плодов своего разыгравшегося воображения, думал я. И тогда решил обернуться назад, чтобы убедиться, так ли это.
Обернувшись, увидел себя лежащим лицом на столе. Сердце мое чуть не остановилось, и я отпрыгнул, стукнувшись головой об дверь.
Очнулся в ужасно ознобе, с сухим ртом и растрескавшимися от нехватки жидкости губами. Ужасно хотелось воды и я, наплевав на все с трудом передвигаясь на четвереньках, пополз на кухню.
Добравшись до крана, сумел встать и включить воду, но из него потекла какая-то слизь, хотя звук был отчетливо слышен как звучание воды и тогда я реши подставить руку под нее. Ощущения было как от прохладной жидкости, сильно напоминающей обычную воду, но была ли это она, теперь я не был уверен, но решил попробовать. Подставив рот под лениво вываливающуюся слизь, я ощутил воду и через какое-то время увидел ее. Мне становилось лучше, я пил ненасытно давясь глотками, в страхе, что вдруг она неожиданно закончится и я очнусь где-нибудь в другом месте. Ничему уже нельзя было верить и нужно было завязывать с этой дрянью, ведь однажды это может меня довести либо до психушки, либо до гроба.
Пойдя в ванную, я хотел увидеть свое отражения, чтобы убедиться, что я это я, и после пойти упасть в кровать. Но увидев свое отражение, я был вовсе не рад, передо мной был изнеможенный, когда-то облик меня, черноволосый с глубокими ямками на щеках парень, которому можно было писать направление в морг, к своим товарищам по внешности. Губы были с синя, лицо бледное и сухая кожа. При этом видимо развилась болезнь Тремора, мои руку начали дрожать, но я надеялся, что это закончится, когда отойду от галлюциногена. Кто знает? Может это мое проклятие теперь за все эти эксперименты.
С наркотиками я решил завязывать, но как, это было другим вопросом. Сейчас же мне нужно было попасть в кровать и уснуть. Не забыть все, что было со мной и после вновь пробовать написать еще одну книгу, но теперь уже с сильным психологическим уклоном.
Когда я умылся холодной водой и вновь посмотрел в зеркало, то увидел себя, но уже где-то вдалеке. Я стоял и смотрел, как на меня бежит девушка и в тот же момент распыляется белой пылью. С чем это было связано, я не мог понять; кто она, что это значит, почему она? Такие вопросы не находили ответа и лишь все больше усложняли выводы.
Неожиданно из зеркала, мое отражение хватает меня за плечи, затаскивает к себе внутрь, и как только я оказываюсь внутри, отключаюсь, и снова просыпаюсь на полу в комнате, из которой я пытался выйти в поисках воды.
Что значат эти видения, как их можно расшифровать? Сейчас пребываю в сознании или нет, жив ли я и как узнать, что это не долбанный сон? Таких вопросов все прибавлялось, а ответы были все еще, где-то за горизонтом моих мыслей. Этого нельзя было знать наверняка и тогда я решаю взять нож и порезать руку. Как только я отойду от грибов, останется след, если он будет - то это было в реальности, если нет - то рука будет невредима.
В поисках я не нашел чего-то подходящего и все, чем можно было пораниться это ржавая банка испод консервы. Сложно было решиться на это, но выбора я себе не оставил. Оторвав до конца крышку от банки, сминаю по удобней, втягиваю как можно больше воздуха в легкие, и резко провожу по внутренней части запястья линию. Из раны течет кровь, а боли почти нет никакой, вероятно грибы снизили чувствительность к боли. Но рана вполне реальная и ее нужно замотать, иначе могу потерять много крови и покинуть этот мир раньше намеченного времени. Хотя этот или тот, настоящий или иллюзорный, сейчас уже не узнать; сейчас я сомневаясь даже в том, что думаю.
Глаза начали слипаться все сильнее, и я тихонько побрел в кровать, так и не попив воды. Было уже наплевать на жажду, желание спать было сильнее и явно перебарывало любые другие.
Комментарии:
Нет комментариев